В отличие от американской армии, которая во второй мировой войне сделала ставку на плазму (я писал об этом раньше) СССР, Великобритания и Германия использовали, в основном, цельную кровь.
Это, если исключить тот факт, что немцев, как компанию зацикленных на националистической идеологии придурков, волновало, чтобы донорская кровь была исключительно арийской по происхождению. По крайней мере, в начале войны. Кстати, вопреки мнению о традиционной германской склонности к порядку и чтобы все лежало на своих местах, историки отмечают, что больше всего из всех воюющих армий бардак в деле гемотрансфузии был именно у них, больше всего путаницы с группами крови, переливанием неправильной и с плохой проверкой донорской крови на наличие инфекций. Отчего солдаты получали подарки вроде сифилиса в госпиталях совершенно бесплатно.
Разница в подходах очевидна – американский подход был менее физиологичен, но проще с точки зрения достижения результата. Но в любом случае донорской крови не хватало и проблема эта так и не была решена, что уж мелочиться, она до сих пор не решена окончательно. Поэтому пробовали все, что только можно было попробовать.
Аутотрансфузии. То есть, человек запасает свою кровь для себя. На войне этот вариант имеет смысл и значение только, когда мы говорим о единичных случаях. Например, солдаты спецназа, идущие на какую-то опасную операцию. И у него даже в таком приложении есть масса недостатков. “На гражданке” этот способ применяется даже сегодня. Нечасто. Например у людей с редкими группами крови вроде Бомбей, о которой я писал раньше.
Брать кровь от известных доноров. В маленьком отряде коммандос солдаты знают, чья кровь совместима с чьей. И, если надо, Смит может стать донором для Уайта и Блэка, а Блэк для Брауна и Джонса. Этот способ работает. Там, где нет других и где у нас совсем мало участников процесса. С массой минусов, поскольку если Смит переспал пару недель назад с леди Хукер, или леди Стритволкер, то очень может быть, что в его крови резвятся всякие нехорошие вирусы или бактерии и он, Смит, подарит их Уайту и Блэку.
Плацентарную кровь. Что вообще экзотика и экзотикой осталось.
И трупная кровь. Может, это звучит дико. Но это был вариант, который мог сработать. По крайней мере, на определенном этапе развития медицины казалось, что он может сработать.
Жил-был доктор, а потом и профессор и академик. И звали его Владимир Николаевич Шамов. Был он реально очень крутым ученым, впервые в России, то есть, уже в СССР практически, в 1919-м году сделал переливание крови по групповой совместимости реципиента и донора. В 1928-м Шамов впервые перелил трупную кровь, а парой лет провел шикарный по тем временам эксперимент, когда обескровленная собака получила кровь от другой, умершей десять часов назад. И ожила. Шамов прошел сталинские репрессии и войну и умер в почете и славе в 1962-м, став одним из основоположников советской школы трансплантологии.
А тему трупной крови продолжил легендарный доктор Юдин в институте Склифосовского.
Но трупная кровь только теоретически шикарная штука. Если цинично оставить в стороне этические проблемы, тогда у нас есть один донор, от которого можно взять три литра крови, а, иногда и больше. Теоретически такой подход существенно снижает риск трансфузионных реакций, несовместимости и других проблем. Юдин докладывал на международных конференциях опыт сотен переливаний, в одном из серьезнейших медицинских журналов, в Lancet, опубликовал результаты своих исследований. Но метод был сопряжен с большим количеством осложнений, да и этические вопросы никуда не делись. Во время Гражданской Войны в Испании и во Второй Мировой в Советской Армии этот способ использовался. Не слишком широко. Даже в СССР не был мэйнстримом. Но после был признан неэтичным и тему закрыли в СССР. А в западных странах, насколько мне известно, особо не поднимали.
И после войны, когда технологии разделения компонентов крови оказались реально работающими, массово и эффективно, мнения ученых, как они, ученые, частенько любят делать, разделились. Часть полагала правильным использование цельной крови, другие считали, что лучше разделять ее на компоненты, такие, как плазма, эритромасса, тромбоциты.
Как всегда бывает в спорах ученых, дружба не победила. Здравый смысл – да. Поэтому качели ученых сомнений покачались-покачались, да и … не стали останавливаться. Исследования идут, данные падают в копилку. Технологии появляются и старые сменяются новыми.
С точки зрения экономической, а слово “экономический” применительно к медицине иногда кажется почти ругательным, разделять кровь на составляющие и использовать их раздельно удобнее, эффективнее и дешевле. Из одной порции донорской крови можно “выжать” много чего. Эритромассу и плазму, например. То есть, фокус. Была одна порция чего-то хорошего, стало две.
С точки зрения побочных эффектов ситуация неоднозначна. Условно можно считать цельную кровь – такой “таблеткой”, в которой есть много разных лекарств: эритроциты, плазма и т.д. Поэтому побочка может возникнуть на каждый в отдельности и в смеси шансов на нее больше.
С другой, есть ситуации, и одна из них – именно травма, когда цельная, неразделенная на компоненты, кровь оказывается более эффективной.
Что правильно, или, вернее, как правильно поступить, мы вряд ли узнаем в ближайшем будущем. Скорее всего, цельная кровь будет считаться более правильным, но менее экономически оправданным выбором. А дальше поглядим.
Что ж… прежде, чем мы завершим тему крови, у нас осталось поговорить о том, можно ли ее чем-нибудь заменить. И о коварном резус-факторе, который то становится положительным, то отрицательным, вводя честных людей в заблуждение. Впрочем, что с него взять: он-то произошел от какой-то макаки.
© Юрий Супоницкий
#Анестезиоблог
А на фото – академик Шамов.
