Операционная – это такое место, где происходят всякие штуки.
В основном, в отличие от того, что принято думать, там люди работают. Сжигают свои дни, ночи, нервы, жизни, все, что у них есть и каждый – по своему. Одни горят, иные едва тлеют, а третьи только чадят.
Ну а еще многие верят, что в операционной одни люди спасают других людей в свете бестеневых ламп, блеске скальпелей и в остром дыму электрической коагуляции. Если кто не знает, кровь останавливают чаще всего, не перевязывая сосуды, а прижигая их. Так быстрее и надежнее.
Есть еще такие странные персонажи, которые верят, что в операционной врачи людям портят здоровье, наверное, потому, что они такие злые и гадкие. Злые и гадкие доктора в природе встречаются, но по той причине, что Всевышний таких людей тоже делает вместо того, чтобы исключительно штамповать добрых и душевных.
На самом деле все эти точки зрения правильные, даже последняя потому, что даже у самого замечательного доктора есть процент ошибок и неудач, но об этом как-нибудь в другой раз.
Сегодня я об игольном ушке.
Верблюда продеть в игольное ушко невозможно. Тут опять все претензии наверх потому, что либо Он должен был верблюдов сделать поменьше, либо иголки побольше, либо, все же, не имел в виду, что один должен пролезать в второе.
Дежурство в операционной больше всего напоминает попытку продеть в игольное ушко двух, нет, трех верблюдов разом. Еще носорога, льва и страуса, у которых по головам скачет дюжина бабуинов, а между ногами, кусая их, пытаются протиснуться пара медоедов, королевская кобра и отчаянно матерящийся попугай.
На вечер остается дежурная смена, в которой несколько анестезиологов и медсестер и эта смена может удержать две работающие комнаты, пока не свалится с ног. То есть, оперировать двух больных одновременно. Главным образом потому, что для нормальной и безопасной работы нужны, как минимум один анестезиолог и две медсестры плюс некоторое разумное количество хирургов. От одного до трех, как правило.
Анестезиологов всегда нужно больше. Кто-то сказал, что анестезиологи, как евреи: их мало, все думают, что они умные, но, если что-то случается, их бьют первыми. Свидетельствую. Все правда. Хотя глупых анестезиологов тоже предостаточно. Сам видел.
Дальше все идет в меру срочности. Человек с ножом в груди пойдет на стол раньше, чем человек со сломанной рукой. Срочное кесарево сечение раньше, чем грыжа и тому подобное.
Понимаете, почему я об игольном ушке? Дежурство начинается в три. С записи десятка больных: две сломаные шейки бедра, ампутация пальца, сшить сухожилия, еще палец, только перелом, грыжа, аппендикс, абсцесс в … (да-да, именно там, куда доктора иногда рекомендуют вставлять свечи), заворот яичника и кусок гвоздя в глазу. Плюс с утренней смены доделывают пару операций. В том смысле, что бросить их доделываться самостоятельно нельзя. Пациенты несознательные, сами себя оперировать и давать себе же наркоз не хотят.
Вот в этот момент начинается паломничество хирургов в операционную. То есть, это разномастное стадо, которое в игольное ушко не лезет, пытаются пропихнуть ногами. У каждого операция срачнее другого. Выбор, на самом деле, невелик. Заканчиваем дневные операции, яичник и гвоздь идут первыми. Потому, что для одного человека потерять глаз, а для другого – яичник – потеря невосполнимая. Сначала делают то, что спасает жизнь, потом – орган, а уж потом – все остальное.
Наша операционная, как любая нормальная, делится на две зоны: чистую и так себе. В чистую посторонних не пускают. А в предбанник – можно. И, хотя двери закрываются на код (типа, посторонним В), люди находят дорогу. Как – не буду учить.
Положили мы глаз и заворот яичника, я выхожу подышать свежим воздухом, тут меня отлавливает вежливый дядька лет … ну моих лет примерно, хотя мне хочется думать, что я моложе. И говорит, что: его жена лежит в ортопедии второй день. И ей всего-то надо починить перелом пальца. Но это полбеды. Через три дня у них полет в Южную Америку. Где заказаны-перезаказаны гостиницы, гиды, машины и самолеты. На много-много долларов. И все это дело может сгореть синим пламенем, если леди не прооперировать.
И… в кого мне играть? В хорошего доктора, который пообещает положить даму на стол следующей по очереди, или в плохого, поскольку игольное ушко с бегемотами и слонами, и есть аппендикс, грыжа, шейки бедра, которые срочнее, не говоря уже о том, что в любой момент безумный прибой операционной может выбросить в пене разобранного на части мотоциклиста, роженицу с гипоксией плода или еще какую-нибудь штуку, которые лучше, если случатся у других.
Играю в честного доктора. То есть, говорю, как есть. Аппендикс пойдет следующим. Без вопросов. Учитывая все вместе, я постараюсь (говорю) твою жену положить после него по очереди. Но без обещаний. Потому, что в пищевой цепочке операционной сломанные пальцы – это самый низший уровень. Они могут ждать. Свалится откуда ни возьмись черепно-мозговая, что-нибудь стреляное, резаное, или просто гнойно-перфорированное, и все мои старания вылетят в трубу.
- А что, – говорит мужик, – если мы не будем этот палец оперировать?
- Не знаю, – отвечаю. – Если бы я был ортопедом, сказал бы. Иди в отделение,
найди там доктора и спроси. Может быть, наложить шину вполне достаточно, учитывая гидов, гостиницы и самолеты.
Ушел. Не вернулся. Ортопед сказал, выписались с шиной. Оказывается, так тоже можно было. Нет-нет, доктора не идиоты. И не тащат больных в операционную обманом. Нет, очень мало таких врачей, которых хлебом не корми, дай им что-нибудь порезать. Мы, как все нормальные люди, любим приходить на работу, но когда работы, как таковой, там нет. Кофе любим. Языками почесать любим. Книжки почитать любим. Работу тоже любим, но кофе больше.
С точки зрения прогноза прооперировать было бы лучше, чем наложить шину. Но у пациента есть право знать и сделать выбор самому. Так честно. Пациент обязан знать все, что поможет ему этот выбор сделать. А дальше – его ответственность. По этому да здравствуют чилийское вино и аргентинские стейки. И пусть все будут здоровы.
А операционная в ту ночь веселилась до утра, так что вряд ли даме нашлось бы место на нашем празднике шприца, скальпеля и верблюда в игольном ушке.
© Юрий Супоницкий
#Жизнь_без_наркоза
Картина – Vladimir Kush
