Не то, чтобы сейчас будет бомба, но текст этот на сайте “Вестей” воспринят с большим хайпом. Что, в общем-то, было ожидаемо и (последнее слово перед скобкой не читать запланировано).
Если бы я написал его казенным языком, он бы выглядел куда более раздражающим, но для желающих я попрошу ИИ перевести его именно на такой язык. И поставлю в комментариях.
Воспринимайте этот текст, как инструкцию по обращению с докторами потому, что, когда человек приходит к врачу в качестве пациента, только очень глупого человека волнует доказательство собственной правоты. Нормального человека волнует получить максимум пользы.
Итак.
Когда я был маленьким, я жил в стране, которой вроде бы нет больше на карте. Хотя дело которой живет и так процветает, что не знаешь, за что хвататься. И там меня учили, что не так уж важно, как ты выглядишь и что на тебе надето. Важно – это твой богатый внутренний мир. С этим замечательным утверждением я согласен. Примерно на сорок девять процентов.
Сейчас объясню.
Про внутренний мир – это просто. Конечно, если кто-то читает Караваджо в подлиннике, и способен на скрипке сыграть любую из сонат Микеланджело, он, наверняка, человек выдающийся. Если, впрочем, этот кто-то не настолько образован, его внутренний мир не обязательно беднее. Ведь для доктора, если доктор – не психиатр, внутренний мир – это сердце, почки, мозги, содержимое кишечника и, разумеется, глисты, у кого они есть. И мы, доктора, предпочитаем, чтобы все были здоровы и чтобы у всех был как можно более скучный и однообразный внутренний мир. В докторском понимании. И мы к этому еще вернемся.
Пятьдесят один процент – это контрольный пакет акций в любой фирме. И это решающий пакет, разумеется. Так вот, вопреки … встречают, разумеется, по одежке. Тут без разговоров. А провожают? Да как встретили, так и проводят. Первое впечатление – самое важное. Изменить то, что сложилось по его итогам, очень непросто. Не верите, спросите у психологов.
Поэтому мы поговорим немного о том, как должен встречаться пациент доктором. Или как он должен выглядеть в глазах доктора, чтобы все прошло хорошо в их желательно коротком романе, но таком, чтобы пациенту стало лучше, и доктор тоже пережил это.
Как должен выглядеть и как должен вести себя доктор вы лучше меня знаете. Попробую предположить, что он должен выглядеть умным, аккуратным, понимающим, внимательным, эмпатичным, не сильно затраханым, желательно в очках потому, что это сразу накидывает десяток баллов IQ. Он не должен пялиться, куда не следует, во время разговора (или должен?), он должен вытаскивать правильные ответы на любые наши вопросы со скоростью фокусника и даже, если мы что-то такое важное вычитали в гугле, он просто обязан принять это во внимание и уж, как минимум, подробно объяснить, почему он так лечить не будет. И еще он должен уметь смотреть вам в глаза.
В стране, где я родился, доктор должен был ходить в рубашке и галстуке, а ниже рубашки по вертикали должны были располагаться брюки. Мне это казалось нормальным, пока я не увидел израильских докторов в джинсах, сандалиях и не очень глаженых футболках. И у меня в памяти, как чертик из коробочки, тут же выскочил образ нашего ныне покойного профессора госпитальной хирургии, Владимира Фадеевича Егиазаряна.
“Вы, – кричал он в таких случаях необычно высоким голосом и с ярким армянским акцентом, – пришли в мое чистое торакальное отделение в своих грязных вшивых джинсах”.
В ту же минуту студент быстро рыл себе могилу, так же быстро закапывался, ставил надгробие с надписью “здесь похоронен дебил и неудачник” и прощался с мыслью стать хирургом, если у него такая мысль когда-то возникала.
Профессор Егиазарян, кстати, был фантастически работоспособным, фантастически изобретательным преподавателем и врачом, у него были прекрасные лекции, на которые я старался ходить, неважно какому курсу он читал. Как-нибудь я расскажу вам, как дважды его сильно расстроил. Убил его четвертый инфаркт. И профессор Егиазарян умел объяснять самые сложные вещи очень просто. А еще у него на кафедре нельзя было появляться без галстука.
Это потом, повзрослев, я понял, что хороший доктор именно то и делает. Берет сложную вещь и объясняет ее так, что даже самый простой простец поймет. Другой профессор, не доктор вообще, а физик, но чертовски умный человек, Ричард Фейнман, вообще считал, что, если вы не можете просто и доходчиво объяснить самые сложные физические теории, вы их сами не понимаете. Фейнман был гений, но он это объяснил. А я понял.
Сегодня я тридцать пять лет, как доктор, и до сих пор меня восхищает и поражает это умение у моих коллег: найти общий язык с кем угодно. Хоть с дворником, хоть с профессором физики. И объяснить на этом языке то, что человек должен понять. Терпеливо. Спокойно. Осмысленно.
Ладно. Я все о докторах и о докторах, а пора про пятьдесят один процент поговорить. Я уже писал, что встречаем мы, хотим мы того или нет – по одежке. Но провожаем не по уму чаще всего. Спросите у психологов и адвокатов потому, что они – те еще психологи, когда хотят, и они вам скажут, что первое впечатление – самое важное. Поэтому для того, чтобы проводили вас по уму, надо сделать так, чтобы по одежке сразу не забанили.
Про то, что от нас как минимум не должно плохо пахнуть и что мы желательно должны выглядеть относительно прилично я не буду говорить, это моветон, верно?
Про то, что доктор, который сидит напротив пациента, обязан быть … (вставьте нужное, и там много чего можно вставить) я тоже не буду говорить, это всем понятно. Не всем понятно, что, если мы по обязанности что-то делаем, мы делаем его … ну, скажем, неоптимально. Из-под палки. И поэтому не надо говорить мне, что должен доктор. Я это и сам знаю, но я знаю много чего. И вы это знаете.
Давайте лучше поговорим про то, как добиться оптимального результата, а не про то, что кто и кому должен. Полагаю, из песочницы мы все уже выросли.
Итак.
Мы красивые, чистые и, насколько это позволяет наша болезнь, в терпимом настроении у доктора на приеме.
Мы не.
Мы не стучим в двери, потому что нам “только спросить”. У доктора сейчас другой человек и их обоих не прельщает перспектива общаться втроем. Более того, когда мы будем сидеть у доктора в кабинете и засунется нос чужеродгого гражданина, чтобы “только спросить”, у нас, вполне возможно, возникнут мысли о прямом физическом насилии.
Мы не спрашиваем, почему так долго и сколько еще времени. Потому, что у доктора в голове за один раз помещается только один пациент. И этому одному он дает в данный момент сто процентов себя. И даст столько времени, сколько ему понадобится. А потом то же самое получим и мы. И не факт, что всем нужно одинаковое количество минут.
Мы не выкладываем на стол перед доктором свои телефоны, ключи, сумки и прочее потому, что подсознательно (у докторов тоже есть подсознание) это воспринимается, как вторжение в личное пространство. А нам не нужно загонять в угол человека, от которого нам нужны совет и помощь.
Мы не растекаемся мыслию по древу, и отвечаем на вопросы, а не рассказываем биографию тети Цили. Доктора спрашивают вполне целенаправленно даже, если мы не понимаем, куда они клонят и вопросы кажутся нам дурацкими. Это вообще относится ко всем медикам, включая автомехаников, которые могут спросить про одно, а сделать выводы совсем про другое. Что для нас неочевидно, а для них еще как очевидно. Когда я спрашиваю у пациента, ходит ли он сам в магазин за покупками, меня интересует не то, где дешевле сыр “Чеддер”, а способен ли он выдержать определенную физическую нагрузку. Это например.
Мы по возможности заглушаем телефон перед входом в кабинет (раздражает, когда мы начинаем общаться с бабушкой или с начальством в процессе визита), а мы не пришли никого дразнить и это мы пришли к доктору, а не он к нам. Это нам от него что-то нужно. И это подбешивает, когда у тебя в коридоре очередь из надцати усталых, больных и не очень добрых людей, а ты должен сидеть и ждать, пока тот человек, что сидит напротив тебя, решает свои проблемы по телефону, а ты должен считать трещины на потолке.
Мы терпеливо ждем, пока доктор клацает по клавиатуре одним пальцем или любым другим их количеством – кто как умеет потому, что для нас и для нашего доктора одинаково важно, чтобы все было зафиксировано если не для грядущих поколений, то уж для грядущих визитов – наверняка.
Мы не стараемся удивить доктора своей эрудицией. В принципе, если поставить такую цель, это достижимо. Гугл предоставляет нам почти бесплатно бездонное море информации и в нем можно выловить много чего полезного и бесполезного. И неизвестного доктору. Если у нас есть привет от Гугла и мы не знаем, как это понять в свете нашей болезни, то это нормально – спросить. Ненормально, глупо и вредно не спросить. Но, если подсказки от Гугла мы используем в качестве средства самоутверждения, то не надо. Это, как если мы хотим обогнать профессионального автогонщика. Один раз неожиданно может и получиться. Но только один. Вдобавок, это мешает, это злит и это вызывает ответное желание самоутвердиться. А мы не хотим, чтобы доктор самоутверждался за наш счет. И вы понимаете разницу между вопросом и подначкой.
Мы внимательно слушаем, но не стесняемся спросить. Чтобы не было, как в анекдоте про свечки, которые надо ввести в анус. Знаете? Это почти, как в истории с золотой рыбкой, только старик каждый раз возвращался с вопросом “А что такое анус? А, это ректум, спасибо, доктор”. И опять “Доктор, а что такое ректум? Задница? В задницу засунуть?” Чтобы, вернувшись домой, “Дорогая, я же сказал тебе, доктор обидится”. Теперь, кроме шуток. Ваше право и ваша обязанность – задавать вопросы. Что-то непонятно, спросите. Что это за таблетки, какие у них побочные эффекты, можно ли их сочетать с вашими уже выписанными и даже, до еды их принимать, после еды или вместо.
В заключение. Все доктора умные, честные, добрые, эмпатичные и… Или не все? Я не очень вас удивлю, если скажу, что не все. И что среди моих коллег есть и такие, которым бы я и манекен не доверил лечить. Я уверен, что каждый из вас может представить список таких персонажей. Но, все же, таких не большинство. Мы все разные. Доктора разные. Люди разные. Это несерьезный серьезный текст, просто советы для пользователей штуки под названием “доктор”. Взгляд с другой стороны. Рекомендации, как получить максимум пользы при минимуме усилий.
Не больше того.
© Юрий Супоницкий
