Так уж получилось, что недавно мои друзья по Фейсбуку поставили два поста.
Первый про то, как работает приемное отделение и почему врач не бежит к пациенту сразу с готовым диагнозом и с выпиской. Я от себя добавлю, что приёмное отделение это, с одной стороны что-то вроде спецназа потому, что работающие в нем люди видели все. Реально всё, что вы можете себе представить и ещё то, о чем вам подумать страшно. А, с другой, это такая посменная каторга и рай для мазохистов. Впрочем, в спецназе другие не выживают.
Второй пост был про “доброго” хирурга, который костьми готов лечь, чтобы его пациентов первыми прооперировали. И пускается ради этого на всевозможные ухищрения. Я даже понимаю, почему пациенты его любят. Хотя самое безобидное, что я могу сказать про такое поведение это, что оно безответственное, опасное и даже подлое.
Сейчас объясню, почему. И для этого нам понадобится понять, как работает операционная. Оперблок.
Что ж…поехали.
Оперблок это … нет, можно найти множество эпитетов. На одном краю спектра будет место, где спасают жизни, а на другом – предприятие. Фабрика по печатанию денег. На самом деле, конечно, оба определения утрированы до лёгкого безумия, но частично они справедливы. Частично. И где-то посередине сходятся.
Почему фабрика? Да потому, что любой оперблок это N операционных комнат, в каждой из которых стоит до черта дорогущего оборудования и каждый час, который оно не работает это выброшенные на ветер деньги. Вы скажете, что такой подход слишком меркантильный, и будете правы. Но так оно работает, и, если вас не приглашали в частную клинику на операцию в десять часов вечера, значит … вам повезло. Люди, которые делают из медицины бизнес, запускали бы операционную круглосуточно, но никто не заманит хирургов работать в третьем часу ночи ни за какие коврижки. А наша трудоспособность в десять вечера совсем не та, что в десять утра. И шанс на ошибку больше. Оно вам надо?
В общественных больницах (а к таким в Израиле относятся государственные и принадлежащие к больничным кассам и мэриям) заставлять врачей, сестер и санитаров трудиться в две смены проблематично, хотя кое-какие компромиссы есть. Обычно за дополнительную оплату.
Поэтому, как правило, в общественной больнице операционная работает при максимальной загрузке до трех-четырех, где как, а потом остается только дежурный персонал. На экстренные операции. То есть, очень немного людей. В моей больнице мы можем без напряга запустить две операционные после обеда, с напрягом три. “С напрягом” это уже с вызовом людей из дома и иногда с работой на грани фола. Такое случается, например, когда ты работаешь в тех самых двух операционных, и у тебя нет свободных людей, а к тебе катится роженица с гипоксией плода и ты должен ее как можно быстрее прокесарить. Или из приемного везут стреляного-колотого в геморрагическом шоке. И приходится вызывать тех, что дома на подхвате, а пока они приедут как-то натягивать сову на глобус. Парню с кровопотерей 50% нельзя объяснять, что он должен подождать, пока приедут люди из дома, ну, в крайнем случае помрет.
Это вечером и ночью. А утром … утром другая песня. Скажем, есть у вас в больнице 10 операционных комнат. И очереди на некоторые операции на полгода. Вы можете держать одну из десяти под всякие экстренные ситуации, но тогда 10% пациентов получат от ворот поворот и будут ждать. А можете запускать все десять и, если что-то срочное к вам едет всегда почти находится та комната, где скоро закончат и можно будет в течение получаса примерно положить пациента. Есть больницы, которые предпочитают все комнаты закрывать под заранее запланированные операции. Есть больницы, которые держат одну операционную под срочные случаи. Но, как правило, долго она не пустует.
Это, чтобы вы поняли, как оно работает обычно.
Теперь смотрите, экстренные операции тоже бывают разной степени срочности. Нож в животе и перелом руки. И то, и другое срочное. Но перелом может подождать больше, чем нож. Поэтому каждый раз, когда хирурги всех мастей от офтальмологов до ортопедов приносят к нам больных и записывают их на операцию, мы должны быть уверены в том, что нам не врут. “Нам” это анестезиологам. Тем, кто рулит в операционном блоке и решает, что и в каком порядке класть на стол. И срочность не меняется, но очередность – да. Бывает, что лежит на входе в операционную человек, скажем, с переломом шейки бедра. И он с утра постится, измучен, а при нем еще измученная семья. И вдруг на тебя валится срочное кесарево, и ты говоришь ему и его родственникам, что придется часа полтора подождать. С самыми лучшими намерениями говоришь. А кесарево осложняется кровотечением и из полутора часов легко раздувается в три. И, когда радостный пациент с шейкой бедра и его чада и домочадцы уже предвкушают операцию … опаньки и к вам едет ревизор. Зачеркнуто. Тяжелая травма. Хотя это в каком-то смысле ревизор нашего профессионализма. Ладно, не травма. “Просто” перфорация кишечника. Или ущемленная грыжа. Или … можно до утра продолжать список. И ты сразу становишься врагом народа номер один. Для дедушки с переломом шейки бедра и его детей.
Вы еще учтите, что для нас время на операцию это от положить на стол, уточнить детали, прикрепить к монитору, дать наркоз, прооперировать, разбудить, снять со стола и помыть комнату, а хирург, как правило, видит время операции от того момента, как у него в руке возник скальпель и до того, как он зашил последний шов. И у него возникает фрустрация. Потому, что он видит сорок минут, а ты полтора часа. И с психологами в операционной туго, а выпить на работе нельзя.
Это я еще молчу о том, что, если смена выпадает не скучная, то ты к полуночи делаешь свои десять с хвостиком тысяч шагов, а ко второму часу валишься с ног от усталости и больше всего хочешь спать и всех убить. Насчет убить шучу, конечно, но есть операции, которые нельзя отложить, а есть такие, которые в третьем часу ночи лучше не делать, поскольку весь персонал похож на зомби и по внешнему виду и по образу мышления.
А еще я молчу о том, что у нас (анестезиологов) есть
- Родблок с эпидуральными
- Реанимации (те, куда надо не бежать, а быстро идти, бить людей током, делать непрямой массаж сердца и давать адреналин)
- Интубации там, где другие не справляются
- Помощь с седациями, например, дети на срочных КТ
- Помощь с внутривенными, где никто уже не справляется
- И послеоперационная палата, в которой может лежать все, что угодно, включая тяжелейших пациентов, которые не попали в интенсивную терапию по простой причине: там кончилось место, а делать с ними надо то же самое, что делают в “нормальной” интенсивной терапии.
Поэтому на работе на у нас не скучно. Что днем, что ночью. И, когда возникает на горизонте добрый хирург, который начинает вешать лапшу на уши про срочность своей операции … я могу, конечно, очень цинично предложить выкинуть со стола посередине операции чужого пациента, чтобы положить его. Я так и делаю иногда. Но не все понимают сарказм.
А теперь представьте себе, что “добрый” хирург из самого начала этого текста смог таки навешать мне лапши и я остановил плановую операцию, отправил домой ни в чем неповинного человека ждать в очереди еще месяц, чтобы наш хирург сумел почесать свое эго и получить комплименты от своего пациента. Это по людски? Или пока другой экстренный пациент превращал кишечную непроходимость в перфорацию и септический шок, мы оперировали что-нибудь умеренно срочное, что вполне могло бы подождать. И наш “добрый” хирург опять получил свои плюшки.
Теперь понимаете?
Часть нашей работы это протаскивать стадо верблюдов через игольное ушко, периодически притормаживая их, чтобы мог пройти слон. И ушко не сломалось. При этом надо улыбаться, быть вежливым, объяснять все пациентам, их семьям, начальству, умным хирургам (которых, к счастью, больше) и глупым хирургам, которые ничего не хотят понимать. Хотя с последними можно невежливо. А еще … что вы делаете обычно с человеком, который вас постоянно норовит обмануть? Правильно, не верите уже никогда. Поэтому … “Волк, волк…”.
Скоро у меня будет большой, чистый и светлый кабинет. И, хотя у меня вряд ли останется много времени сидеть в нем за столом, я все равно повешу на стену катану. Во первых, это красивый инструмент. Во вторых, я умею, вернее, не очень забыл, как за нее держаться. В третьих, убеждать глупых людей добрым словом куда менее эффективно, чем добрым словом и катаной.
#Анестезиоблог
