“Вы пришли в мое чистое торакальное отделение в своих грязных вшивых джинсах”. Фраза эта, с отчетливым кавказским акцентом, с оттенками негодования и недоумения по поводу явной и откровенной глупости человека, такого конченого дебила, выдать которому диплом врача – безумие произносилась высоким голосом, и тональность ее к концу повышалась еще больше. Подбираясь к контр-тенору.
Профессор Егиазарян преподавал нам хирургию. А еще образ жизни и мышления. Он был великолепным хирургом, великолепным преподавателем и, как вы уже догадались, не самым простым в общении человеком. Это уже потом, попав в Израиль и начав постигать весомые фрагменты своей профессии заново, я понял, что он был одним из немногих людей, кто учил нас правильно. И заставлял думать.
Я ходил на все его лекции, на которые мог попасть из-за расписания.
С него сталось бы спросить, какого цвета обложка учебника, впрочем, состав “Спартака” или “Арарата” он тоже мог спросить.
И однажды я его сильно разочаровал.
Компьютерная томография в бытность мою студентом существовала в розовых мечтах. На территории СССР так точно. Все глотали барий. Такую кашицу вкуса плохо просоленной стенки, которая заполняла в желудочно-кишечном тракте все естественные и не очень полости и дырочки. И так можно было судить о форме органа. Приблизительно.
Четвертый курс. Мы ни хрена не понимаем вообще, но, в отличие от шестого, у нас даже иллюзии понимания нет, и профессор мне на экзамене вытаскивает из папочки рентгеновский снимок, а на нем среди всего черного белая воронка, наполненная барием. Ежу понятно, что это что-то между ртом и прямой кишкой. Больше того, это может быть либо пищевод, либо прямая кишка. Но пятьдесят на пятьдесят … Смотрю, думаю. Где ребра? Там, где прямая кишка, ребер нет. Честно делюсь с профессором сомнениями и вижу живой интерес на его интеллигентном лице. Он спрашивает, как же можно разобраться в дилемме. С сочувствием спрашивает. Душевно.
– Если бы здесь были ребра, – говорю, – это был бы пищевод, а так … наверное, это прямая кишка.
Интерес профессора моментально вспыхивает. Восточный человек. Огонь.
– Так-так, – говорит, – мне эта ваша мысль нравится.
Я смотрю на его довольное лицо. Я знаю, с кем имею дело. Я собираю свою волю в кулак и сообщаю, что нет. Это не прямая кишка. А спазм пищевода.
В ответ расстройство. Дикое разочарование. Пять. Идите.
